«Мирный» подход к форс-мажору

Текущий год для сельского хозяйства оказался экстремальным. Погода подбрасывала такие «сюрпризы», что даже самые успешные хозяйства оказались в непростых экономических условиях. Убытки от засухи у аграриев Дона доходят до 1,4 млрд рублей, из которых около 500 млн — прямые потери. Гибель посевов озимых в Шолоховском, Верхнедонском, Чертковском районах составила около 50%. Добавило «интриги» постановление правительства об установлении эмбарго на экспорт зерна. Парадокс в том, что наряду с «пусто» в иных районах оказалось неожиданно «густо».

ООО «Мирный» сравнительно молодое, амбициозное предприятие с принципами, которые позволили спокойно пережить кризис, не увязнуть в кредитах и равнодушно взирать со стороны на принятие эмбарго. Секреты успешной работы в форс-мажорных обстоятельствах сегодня обсуждаем с генеральным директором «Мирного» Александром Романовым.

— Александр Георгиевич, этот сезон был крайне переменчивым в плане погоды — дождливая весна и засушливое лето, но урожай зерновых превзошел все ожидания. С чем это связано?
— Таких холодных месяцев, как май—июнь этого года, не было давно. И это были идеальные условия. Состояние пшеницы до того было удручающим. Надо благодарить Бога и природу за то, что эти дожди нас спасли. Мы можем, конечно, до безобразия хвастаться технологиями, но мы должны быть объективными — если бы не было осадков, то не было бы и урожая.

— Не вся область может похвастаться урожаем?
— Конечно, не вся. Невозможно сравнивать поля Егорлыкского района и Миллеровского. Разное географическое положение. Показательно сравнение двух соседних предприятий. Наши соседи — предприятие, которое от нас отделяет лесополоса. И вот, когда наша урожайность выше, чем у них с разницей в тонну с гектар — это очень показательно. И, кстати, наши собственные показатели в этом году выше на 8 центнеров с га, чем в прошлом.

— А аномальная жара уже себя проявила?
— Мы начали уборку и уже видим, что реакция на это засушливое лето есть. Но опять же — если сравнивать с соседями, мы все равно не так пострадали — у нас урожай на 5–7 центнеров с гектара больше, чем у них!

— Но вы же совсем рядом. Как такое возможно?
— Вот тут начинаются технологии. В этом хитрость.

— Тогда расскажите про технологии.
— На самом деле технологии в сельском хозяйстве — очень дорогостоящая штука. Как правило, мы используем ресурсосберегающие и влагосберегающие технологии. В последние 4 года в условиях практически полного отсутствия воды без нововведений не обойтись. При этом любое механическое вмешательство иссушает почву. Влагосберегающие технологии как раз сокращают степень вмешательства в землю. Суть в том, что новая технология позволяет нам за один проход сеялки делать несколько операций сразу. Это и закладывание семян, и внесение удобрений, и обработка почвенным гербицидом.

— Известно, что сегодняшние технологии, применяемые в сельском хозяйстве, закупаются за границей. Неужели одни и те же принципы обработки почвы?
— У нас тяжелый чернозем, для нас более приемлемы американские и канадские примеры — из-за похожести состава самой почвы. Мы все используем широкозахватное навесное оборудование. Ведь от качества выравнивания зависит дружность всходов. Чем дружнее всходы, тем выше урожай.

— Какова тенденция по области вообще в плане технологий? Хозяйственники понимают необходимость их внедрения?
— Мало кто из крепких предприятий может похвастаться рентабельностью при сохранении «совдеповского» подхода. Да, необходимость инвестиций в технологии, наконец, осознали. Я думаю, это скажет любой дилер, представляющий на рынке РО иностранных производителей техники. Продажи навесного оборудования, опрыскивателей, тракторов, комбайнов с каждым годом растут.

— Технологии — это исключительно сеялки-веялки или что-то еще?
— Некоторые считают, что если они наш доморощенный плуг поменяли на иностранный — оборотный, это уже технологии. Нет, это просто замена, которая может ничего не дать в плане урожайности. А технологии — это именно совокупность определенных работ, которые позволяет выполнять новое оборудование. Зарубежная техника, в отличии от нашей, изначально придумана под набор необходимых операций.

— Как часто и в каких количествах необходимы инвестиции в «тюннинг» хозяйственных процессов?
— Есть смысл вкладываться, если у тебя от 3 тысяч гектар земли. Учитывается время возврата вложенных денег, себестоимость продукции, рентабельность предприятия в целом. В советские времена срок службы техники, если я не ошибаюсь, был 10 лет. У нас самая старая техника сегодня не старше 5. Например, тяжелый трактор, канадской марки BUHLER («Бюллер») и 14-метровая борона SUNFLOWER («Санфлауэр»). Спутниковая навигация позволяет нашей технике работать в поле практически круглосуточно.

— В чем еще преимущество спутникового управления?
— Такая техника в буквальном смысле работает на автопилоте, и линия сева получается идеально ровной. Машине человек нужен только для того, чтобы сделать поворот и встать на следующую дорожку. Такие точные линии посева делают дальнейшую подкормку и опрыскивание особенно результативными. «Мирный» — единственное в России предприятие, где у каждой единицы техники, начиная с КамАЗа, есть свой персональный спутниковый наблюдатель, что надежно защищает нас от непредвиденных убытков. Я, находясь в любом месте, могу на мониторе компьютера увидеть, сколько часов работал любой из моих тракторов, где были остановки, какая площадь уже засеяна.

— Вы называете исключительно иностранные марки? В России с этим совсем плохо?
— Если я не ошибаюсь, «Джандиры» стали в России делать. Ростсельмаш приступил в сборке канадцев BUHLER Versatile.

— Наверное, они теперь будут стоить гораздо дешевле?
— Это не факт. Но существует губернаторская программа, по которой при покупки отечественной сельхозтехники порядка 400–600 тыс из областного бюджета возмещают предприятию. Сегодняшним покупателям, в этом плане повезло. Потому что, когда мы в свое время закупали технику, ничего такого не было. Хотя, с другой стороны, тогда были программы субсидирования процентной ставки по кредитам, привлеченным на покупку техники.

— Пришлось воспользоваться?
— Всего на технику мы потратили порядка 45 миллионов рублей. Но это, в основном, собственные, а не привлеченные со стороны средства. Был один кредит в «Россельхозбанке» еще в 2005 году — незначительная сумма, которая уже практически погашена. А так, принцип нашего предприятия — не брать в долг. Кто-то считает, что современный мир невозможен без кредитования, но у нас немножко другие представления. Как говорится, по штанишкам шагаем.

— Даже кризис не заставил вас пересмотреть этот принцип?
— Да. Для нашего предприятия кризис — это недополученная прибыль. Провалились мировые цены на сельхозпродукцию, мы потеряли только в этом. Самый главный показатель успешности предприятия — мы не реализуем выращенную продукцию раньше 1 апреля следующего года. Мы можем себе позволить ждать хорошей цены. Сегодня у нас озимая пшеница и ячмень уже в амбарах, семена подсолнечника также будут лежать и ждать цен.

— То есть, в кризис никто уволен не был?
— Есть такое модное слово — оптимизация затрат. За все время кризиса текучка кадров составила порядка 8 человек, но эти люди сами уходили, их никто не выгонял.

— Насколько новые технологии позволяют реально сокращать рабочую силу?
— Многие сегодня боятся об этом говорить. Но все эти технологии действительно подразумевают под собой уход от большого количества людей. У меня на 3000 гектар три механизатора, которые обрабатывают эту площадь спокойно.

— Вкладываем 45 миллионов в технику, зато потом экономим на…?
— На рабочей силе, на производстве; становится меньше затратная часть, повышается рентабельность. На импортной технике экономится топливо! Когда мы приобрели «Бюллер» в первый же год экономия составила до 30 тонн солярки! У нас по-прежнему есть и старые трактора: Т-150 и «Кировец» — но они не идут ни в какое сравнение с новой техникой!

— То есть, это еще и доля везения, что прямо перед самым кризисом ООО «Мирный» успел обновить технологический парк и не влезть в кредиты?
— Я не буду из себя строить великого топ-менеджера. Мы просто довольно консервативны в своих взглядах, но стараемся идти в ногу со временем. И хорошая ценовая политика, и везение, позволили нам в 2007 году очень выгодно продать урожай подсолнечника, и тогда же, в 2007 -м приобрести техники на 22 миллиона. Да, элемент везения был. Сразу же после этого цена обломилась в 2 раза. Но я считаю, что везет сильнейшим!

— Насколько неожиданно лично для вас было принятие эмбарго на заграничный экспорт зерновых?
— В нашей стране ничего неожиданного не бывает. Мы, наблюдая за ростом цен, чего-то подобного и ожидали.

— А если бы знали заранее…
— Продал бы я заранее или нет? Нет. Мое личное мнение — независимо от экспорта, независимо ни от чего, есть сезонное повышение цен. Его не бывает только тогда, когда есть реальный переизбыток пшеницы. Нашему предприятию 8 лет, и с 2004 года я слышу, что у нас по стране есть переходящие остатки пшеницы — все это озвучивается на федеральном уровне и в СМИ — а жизнь теперь показывает, что остатков никаких не было и нет! Получается, это была ложь? Раз потребовалось принятие эмбарго? А мы бы в любом случае держали урожай до весны. Так и поступим в итоге.

— Есть ли, на ваш взгляд, хоть что-то положительное в решении правительства?
— Прекратили врать, наконец! Про переизбытки там всякие мифические — соревнования районов, барабаны, дудки — все это советское наследие — нелепо просто! Сегодня не урожайность должна быть, а рентабельность предприятия! Да, можно получить 60–70 центнеров с гектара, но никто не знает, какова будет затратная часть! Сегодня тот молодец и профи, кто при разумных затратах, получает хороший результат! Еще один момент — чисто субъективный. Буквально в этом году мы планировали сокращать посевы озимой пшеницы, была идея заменять их чем-то другим — более рентабельными культурами — типа корицы, которая сегодня весьма востребована. Индийцы и англичане забирают с руками. Но сегодня уже нет смысла — мы видим, что в будущем году на пшеницу будет спрос. Мы понимаем, что вхолостую работать не будем.

— Что будет дальше в федеральной политике, как вы думаете?
— У нас для этого есть умные головы в министерстве сельского хозяйства, пусть они думают. Нам казалось, что вот — вот что-то должно измениться. Прямо перед кризисом пошли серьезные иностранные и частные инвестиции в сельское хозяйство. Люди начали вкладываться, потому что увидели в сельском хозяйстве стабильность, понятность, прозрачность. Сегодня уже ничего планировать нельзя. Тем более, после кризиса.
Кроме того, погодные условия крайне переменчивы. Влаги нет даже на юге. Сев будет тяжелейшим. Он будет, наверняка, поздний. А чем позднее, тем хуже — пшеница уйдет не в том состоянии. То есть, мы видим, что сейчас без технологий никуда вообще. Есть предприятие «Прогрессагро» в Песчанокопском районе. Там комбайны LEXION работают, убирают кукурузу, следом за ними сразу заходит сеялка — без дополнительных обработок земли! То есть — высочайшее качество уборки плюс возможности сеялки сразу же выходить в поле. Это называется «сев по нулю». И это самое современное, что может быть сегодня.

— А вы планируете закупку такой техники?
— Такие сеялки самые дорогостоящие. И пока мы думаем, насколько это срочно. Есть понятие «энергонасыщенность предприятия». Сегодня у нас не нулевой цикл, а минимальный. Под него у нас уже есть хорошая механическая сеялка «Джандир». А комбайн «Джандир» в 2008 году мы покупали по спецпредложению за 8 млн 600 тыс, сейчас он стоит порядка 12-ти! Стоимость самой новой техники еще выше.

— Можно ли говорить, что наш регион постепенно становится зоной рискованного земледелия?
— Я не вижу, чтобы условия были благоприятными. Мы работаем в постоянном форс-мажоре. Если в центральном районе 40 градусов — это кошмар, то у нас так каждый год. Но мы держимся. И все пока получается.